Он долго помнил ту войну

Спустя более тридцати лет с момента написания попали в наши руки мемуары нашего земляка Матвея Григорьевича Шохирева, ветерана войны, узника концлагерей, беззаветного труженика, человека, о котором всегда помнят в селе Мочище. Его судьба была очень трагична. Через всю жизнь он пронес боль, страх и ужасы военных лет, но сохранил в себе честь, гордость и веру.

Детство. Юность

Матвей Шохирев родился в пос. Алтайский Алтайского края 8 ноября 1911 года. Его отец, Григорий Васильевич, был мобилизован на фронт в Первую мировую войну, и у матери осталось трое детей. Об отце не было никаких сведений, его уже считали погибшим. Мама сильно болела, забота о семье легла на старшего брата Матвея Григорьевича. В 1920 году неожиданно вернулся домой отец. Он начал работать в артели «однолошадником». Как проходило детство у ребят в те времена, в общем-то, понятно, во всем помогали родителям, забот было много, но и учиться старались хорошо. Окончив школу, Матвей Шохирев поступил на паровозоремонтный завод чернорабочим и одновременно на курсы слесарей. В 1927 году вступил в комсомол и был направлен проводить коллективизацию в Кытмановский район Алтайского края. А уже в 18 лет стал заведующим детским домом No 17 г. Барнаул. Был призван в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии, где окончил школу младшего начсостава. Дальше – заочная учеба в Московском механико-энергетическом институте, военная академия механизации и моторификации РККА. В мае 1940 года был принят в члены КПСС.

Война

22 июня 1941 года Матвей Шохирев проводил беседу о поступлении в техникум со старшеклассниками в школе села Ая. Вдруг звонок из райвоенкомата: «Война! Немедленно явиться в военкомат!» Матвея Григорьевича назначили председателем районной комиссии по мобилизации. Затем отправили на Сталинградский фронт секретарем партбюро 3-го гвардейского мотомехбатальона 62-й гвардейской армии. Шли тяжелые бои. Приказ Сталина «Ни шагу назад! Стоять насмерть!» Матвей Григорьевич знал наизусть. Так и было, бойцы стояли насмерть.

«5 февраля 1943 года стало роковым для меня и моих товарищей, – пишет Шохирев в своих мемуарах (даем в сокращении. – Прим. ред.). – Наш батальон продолжал наступление. У одной машины “Студдебекер” отказал мотор. Я остановился для ремонта машины. Появились корректировщик и налет звена истребителей “Мессершмидт”. Около 10 человек было убито и ранено. Мы стали нагонять свой корпус, но на развилке дорог повернули навстречу колонне танков “Тигр”, 19 машин. Завязался бой. Нас было 6 человек, автоматной очередью убило двоих, следующей очередью убило еще двоих. Мне пришла мысль о партбилете, его надо было уничтожить, чтоб он не попал к врагу. Меня выдернули на улицу, сильно били. Так я попал в плен и узнал слишком много ужасов, пережил много кошмаров и истязаний. В городе Сельске в холодных сараях было нас 1 250 человек, много раненых. Под конвоем нас вели в г. Батайск, и с каждым днем все чаще звучали выстрелы, а ряды уменьшались. Так гнали неделю, ни крошки хлеба. В Батайске закупорили в товарные вагоны, стоять можно было только вплотную. Никакой пищи, воды или снега. Ежедневно вагоны останавливались, только чтобы выбросить трупы в снег. Примерно не доезжая две станции до Киева, я пытался бежать, но и среди наших были предатели, меня поймали и избили прикладами автоматов. Когда пришел в сознание – оказался в этом же вагоне. Привезли в г. Винница. Из 1 250 человек в живых осталось около 230, а что они представляли собой? Полутрупы».

Первый концлагерь

Винница – первый лагерь военнопленных, в который попал Матвей Шохирев.

«Один раз в день, обычно утром, проходили через своеобразный коридор в кухне, получали черпак, примерно пол-литра, баланды (рубленая свекла с землей), – продолжаем цитировать мемуары. – Тем, у кого некуда было налить эту жижу (котелок, пилотка, банка), проходили мимо, давали 200 граммов хлебного суррогата из молотой древесины и самой плохой муки. От голода и болезней люди быстро умирали. Я находился в конце конюшни, когда приходил в сознание, видел в дыры, как к длинным рвам приводили людей на расстрелы. В этих семи длинных рвах – 72 тысячи погибших военнопленных.

40 дней я пробыл в Виннице, а потом прибыли во Владимиро-Волынск, офицерский лагерь военнопленных. В казармах – голый бетонный пол и все. Вокруг – охрана, колючка и натренированные собаки. Март 1943 года – дикий холод, мучительный голод. Каждое утро из казармы вывозили на тачках не менее двух десятков мертвых тел. Так прошел месяц. Нас склоняли к предательству. Ранние заключенные говорили, что в этом лагере за три месяца погибло 6 тыс. офицеров. В апреле 1943 года нас привезли в Польшу, г. Ченстохово. Лагерь состоял из длинных сараев, внутри нары высотой метр-полтора от пола, доски сантиметров 15, сколоченные на разной высоте, совершенно голые. Лежать невозможно, сидеть больно. Ходить нет сил. И были предатели, человек 30, сытые, ходили по отдельному проволочному коридору и пели песни.

В июле нас привезли в г. Криммичау на работы на ткацкую фабрику. Питание никакое, преимущественно гнилая картошка, отдыха почти не было, ночью нас пересчитывали по семь раз. За отказ от работы – карцер на три дня. Капитан Константин Чистяков (был командиром батальона) инструктировал нас, как ориентироваться, где добыть пищу, как прятаться».

Бухенвальд – лагерь смерти

Затем пленных перевезли в г. Веймар. Вывели из вагонов, построили в шеренги по пять человек и повели по асфальтовой дороге. На одном из поворотов – указатель с надписью: «Концлагерь Бухенвальд». Это был в прямом смысле лагерь смерти.

«Мы прибыли в лагерь осенью 44-го, – вновь цитируем мемуары Шохирева, – прошли через холодный душ, получили форму узников: древесное волокно, очень тяжелое, холодное, на спине и на штанах надпись крупными буквами SN, т. е. Советский Союз, обувь – долбленые колодки, и все. Советские заключенные имели красный нашитый треугольник, что означало – политический заклю- ченный, под треугольником номер, у меня был 132238, он мне запомнился на всю жизнь. В это время в лагере находились 48 тыс. человек из 20 европейских стран. Все блоки для русских были около вышек с охраной. Я находился в 30-м блоке: дощатый с двойными стенами, трехъярусные нары с ячейками по 6 человек, чтоб плотно лежать друг к другу, одно одеяло на всех. Ранним утром, еще не рассветало, вставали, шли на кухню за баландой – 600 граммов желтой воды, и счастье, если попадется кусочек брюквы, и пайка 200 граммов суррогатного хлеба. Шли на работу, она была бесполезной, просто для истощения заключенных: грузили на вагонетки сырую глину, везли и вываливали во рвы, охрана часто пинала туда людей и достреливала. Переносили бутовые камни. На следующий день камни носили обратно. Одним из самых страшных нарядов на работу была каменоломня, в ней ежедневно было очень много умерших. Одним из жесточайших наказаний за плохую работу было подвешивание к столбу на вывернутых назад плечевых суставах, еще палачи зверски издевались и избивали жертву».

В концлагере были тысячи детей – оторванные от родителей, испытавшие ужасы заключения, погибшие в газовых камерах. Антифашистам Бухенвальда удалось поместить детей в отдельный барак. Взрослые как могли защищали их от издевательств эсэсовцев. Благодаря заботе смогли выжить 904 ребенка.

На территории лагеря был крематорий. Но писать об этих ужасах нет никаких моральных сил, так же как и об опытах, которые ставили над заключенными в бараке № 46. Отдельной ужасающей главой лагерной жизни были зверские действия жены начальника концлагеря Эльзы Кох. По ее прихоти с людей с татуировками сдирали кожу, их сжигали, а из кожи делали сувениры, сумки, перчатки, абажуры и другое – очень нравились женам крупных гестаповцев. Подробности опустим…

Главной задачей советской и всей интернациональной подпольной организации была подготовка к лагерному восстанию. Постепенно заготовили оружие. 8 апреля 1945 года последовал приказ всему составу лагеря построиться на плацу – никто не вышел. Эсэсовцы начали выгонять людей из бараков силой, чтоб всех расстрелять. Матвею Григорьевичу посчастливилось оказаться в противоположном конце от входной двери, и он, выскочив через окно, спрятался в другом бараке. В этот день расстреляли около 9 тысяч человек. Это повторилось и 9, и 10 апреля. За три дня было уничтожено около 27 тысяч человек. Оставалась еще 21 тысяча узников, полуживых, истощенных, больных.

Из мемуаров: «У меня вес был 46 кг. И таких нас было около 13 тысяч. Мы считали, что 11 апреля –»наш день», или всех оставшихся уничтожат. 11 апреля в 12:30 был дан сигнал – взрыв гранаты около столовой. 178 групп заключенных с криками «Ура!» на разных языках ринулись на штурм охранных вышек и комендатуры, это было неожиданностью для эсэсовцев. Я со своим взводом блокировал 7-ю вышку. Бой продолжался 3,5 часа».

У заключенных все получилось. Но какой ценой! Скольким людям этот лагерь стал последним пристанищем в жизни! Восставшие плакали от радости, обнимались. Было сильнейшее стремление идти навстречу Советской армии. Но как? 8 тысяч полуживых человек! Заняли оборону. Через 48 часов в Бухенвальде появились части американской армии. Они говорили, что это первый лагерь, где есть живые люди. Оказалось, что в 12 км от Бухенвальда был женский лагерь, в нем уничтожили 25 тысяч женщин.

Через 20 дней слегка поправившихся людей вывезли из Бухенвальда. В г. Майсен Шохирев остался для демонтажа немецкого оборудования и отправки его в Советский Союз, демонтаж длился более трех месяцев. «Особое монтажное управление СССР. НКЭС. Особэнерго-монтаж» – это удостоверение хранится в семейном архиве и сейчас.

Выжили, чтобы жить

9 мая 1945 года Матвей Григорьевич получил благодарность и ручные часы от Главкома Советскими оккупационными войсками в Германии маршала Соколовского. Вернулся в Сибирь осенью 1946 года. 29 лет был пропагандистом на автотранспортном предприятии, 14 лет подряд был членом и секретарем президиума Алтайского районного Совета ветеранов партии, комсомола, войн и труда. Очень много выступал в учебных заведениях, организациях, колхозах, детдомах с воспоминаниями о Сталинградской битве и Бухенвальде. Матвей Григорьевич передал в областной архив фотографии, воспоминания, газетные вырезки и копии списков с адресами узников, которые собственноручно составил в 1943 году на 27 человек и хранил в деревянных колодках башмаков.

В селе Мочище Матвей Григорьевич Шохирев жил с ноября 1983 года. Он был избран председателем совета ветеранов и вел большую общественную работу. Выступал перед служащими войсковых частей, в школах, перед коллективами рабочих. Ему не нужны были записи или конспекты, он говорил от сердца, от пережитой боли. Ему предлагали написать книгу, но это оказалось очень тяжело, т. к. горечь воспоминаний отражалась на здоровье. Землякам и потомкам остались в наследие записи Матвея Григорьевича, которые мы бережно храним. В своих воспоминаниях он подробно описывает многие моменты заключения в концлагере, людей, с которыми был там. Несколько раз Матвей Григорьевич ездил в музей «Бухенвальдский набат» при московской школе.